![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Грабли, грабли, грабли...
Опять всяко старьё читаю-вспоминаю.
Вот красивое выражение припомнила из О.Генри — «он был свеж, как молодой редис и незатейлив, как грабли» — не умеют так нынче писать.
И вообще новое удручает. Потому что под ним — всё старое.
Зачем-то осталась мазохистская привычка просыпаться под радиобудильник и «Решет Бет».
Нынче, правда, удачно проснулась — сегодня пост 17 тамуза, настроили говорилку на 4 утра, чтоб до рассвета воды попить, а там ночами всяку ностальжи гоняют. Сегодня давали греческое, задушевное.
Но потом вспомнили, что говорить умеют. И зря.
С утречка в самый раз послушать про уголовные разборки в арабском секторе. Расстреляли семью арабского криминального авторитета — муж, жена 16-тилетняя дочка погибли на месте, 9-тилетняя девочка ранена. Погибла от пожара пара в Бейт-Цафафе, подозревают поджог. На Юге бедуи... ой, прастити! — неизвестные рэкетиры выпустили очередь по витринам популярного ресторана — пострадавших, к счастью, нет. С начала года в арабском секторе погибло в результате кровной мести и криминальных разборок уже 49 человек. Ахмад Тиби во гневе — доколе! Кто виноват? — Евреи виноваты, пошто порядок не наведут??!!!
Правда, каждый рейд полиции в арабский сектор завершается ламентациями: палачи! сатрапы! попрание устоев! у нас тут всего-навсего милые бранятся! (всем ведь должно быть известно, что кровная месть — это такая красивая народная традиция, освященная веками, правда?)
Но всё равно — доколе!
Вспомнилось, как несколько лет назад довелось мне быть на экскурсии в совершенно необычном месте — в Рамле. То бишь, место-то вполне себе обычное, у меня там в соседнем Лоде подружка задушевная живёт — но Рамле я всегда предпочитаю по касательной бегом пробегать — не сказать, чтоб местность радовала глаз и манила туристов.
Но оказалось потрясающе интересно. Гид у нас был крутой — сухощавый сероглазый мужик с военной выправкой, прекрасным знанием арабского и обалденным чувством юмора, сам уроженец Рамле, влюблённый в свой город и знающий его вдоль и поперёк.
Прошлись под его прибауточки по «наполеоновским местам», по рынку, в небольшую мечеть зашли (его и там знали), посидели чинно на ковре, полюбовались росписями и ажурной арабской вязью, по подземной речке поплавали, пообедали душевно (и кошерненько!) в непафосной, но очень вкусной забегаловке.
Здоровались с ним все встречные-поперечные на каждом шагу и на иврите, и по-арабски, и по-грузински, и на идиш (у нас в Рамле всё есть!), и по-русски. Кто-то спросил: тебя что, и в самом деле здесь все знают?
— Нет, конечно! — ответил он невозмутимо, — Это я перед экскурсией всем заранее по шекелю раздаю за одно «здрасьте» — репутацию себе поднимаю.
За обедом разговорились. Вергилий наш оказался бывшим полицейским — вышел на раннюю пенсию, да и переучился на гида (в Израиле дипломированный гид — это не два притопа, два прихлопа, а двухгодичный курс от Министерства туризма на базе Иерусалимского университета).
Застольные разговоры уже пошли неформальные, житейские — публика у нас подобралась высоколобая, гуманитарная, прогрессивно мыслящая, жизни особо не нюхавшая, а тут, пожалте — бывший мент-сатрап-жандарм собственной персоной, да ещё и с грамотной литературной речью.
Расспрашивали, естественно, о прежней работе — правда ли, что «ваша служба и опасна и трудна»?
— Знамо дело... — щурился он, красиво подтирая питой хумус с тарелки, — и опасна, и трудна...
— А расскажи про этих, — расхрабрилась одна студенточка, — ну, которые «кто-то кое-где у нас порой...» — вот у тебя, например, что в работе самое-самое страшное было?
— Убийства, — буднично откликнулся он, — когда девчушек убивают, вот вроде тебя, а то и помоложе. Ножом. Арабских девчушек. Братья родные убивают. Иногда и папаша присоединяется. «Защита семейной чести» — слыхала про такое?
— Да... — студенточка уже пожалела, похоже, что спросила, — это ужасно... Это, когда девушки до свадьбы с кем-то встречаются, да? У них ведь с этим строго...
— Строго, — согласился наш собеседник, — и это на самом деле редко происходит. А чаще всего происходит вот что — ни с кем бедняга не встречается и не думает даже. А насилует её кто-нибудь из родичей — дядя там, брат двоюродный, а иной раз и не двоюродный. А она, понимаешь, после этого ещё имеет наглость забеременеть. И будь спокойна — никто её не пожалеет, ни сестра, ни тётка, ни мать родная. Вот не так давно совсем убийство раскрыли (хорошо, что я уже не в теме!) — братья сестру убили. Старший из братьев — с высшим образованием, детский врач. Вроде не хотел нож в руки брать — родичи надавили, семейная честь, великие традиция ислама, все дела...
— Ну зачем же так? — студенточка расстроилась совсем и салат недоеденный отодвинула, — нельзя так обобщать! Это уже расизмом пахнет!
— Расизмом? — наш гид ещё больше сощурился, — а ты, капара, знаешь что это такое, вызволять такую вот несчастную цыкалку из какого-нибудь подвала, куда она забилась, прячась от любящих братцев? А потом искать ей подходящее убежище от родни подальше? И угрозы получать от драгоценной семейки — меня ж, представь себе, здесь и в самом деле все знают — и где живу, и какой дорогой езжу, и где мои дочки учатся? Тебе адресок подсказать, где в таком вот убежище волонтёрки с добрым сердцем нужны? Только учти — придётся потом ходить, оглядываясь и шарахаясь от каждого мужика с усами. А так-то да — можешь считать меня расистом, я и не такое слыхивал...
Но день всё равно закончился мирно.
Он напоследок ещё майсу какую-то рассказал из местной жизни, только вот забылось — да и не получится у меня это передать, тут нужны соответствующие интонации и цветистая восточная речь, пересыпанная арабскими словечками.
Поэтому заместо майсы вот ещё немножко старья-ностальжи — незабвенный «Казаблан» с Йорамом Гаоном. Это правда, Яффо, но если отвлечься от моря, то окрестный городской пейзаж слегка напоминает тот старый Рамле-Лод, в котором вырос наш гид — почти пастораль...
no subject
no subject
Бывший жандарм хлопнул его по плечу и весело согласился: "Бывает, конечно. Только еврейский папаша, узнав о беременности незамужней дочери, хватается за сердце, а арабский — за нож. Улавливаешь разницу?"