![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
О попутчиках
Этот случай я начала было описывать после давнего уже поста в журнале gal_an. Очень, кстати. хороший журнал, от души рекомендую. Для тех, кто любит путешествия особенно, а для тех, кто хочет путешествовать с комфортом и недорого — вообще лучше нет, как по-моему.
Плюс — очень спокойный, доброжелательный и любопытный человек, умеющий всё грамотно спланировать, выполнить, описать и дать толковый совет.
И вот написала она месяц, что ли, назад пост о пяти вещах, которые её раздражают в попутчиках. Я глянула в комментарии и только головой покрутила — не, не стоит карму портить.
Но поскольку летаю (летала до карантина) изрядно, то мне тоже, как вы догадываетесь, было что вспомнить, и чтоб не дразнить лишний раз набежавших к френдессе в пост неадекватов, решила рассказать очередную баечку у себя в журнале, начала даже писать, а потом — отпуск, войнушка, то, сё — забросила.
А сейчас — к слову пришлось и к теме недавнего поста: «не было бы счастья...», хотя, конечно, счастье там было не так, чтобы очень по сравнению с выплатой ипотеки, да и несчастье так себе, по сравнению с ДТП, в котором мы отделались только разбитой машиной.
Вот написала «несчастье так себе», а на самом деле запомнился мне этот самолётный случай — до сих пор вздрагиваю. Я думаю, что многим из нас (надеюсь, что не всем) случалось хоть раз в жизни испытать ужасное унизительное чувство абсолютной беспомощности перед торжествующим хамом.
По этой теме я, пожалуй, могла бы замахнуться на эпопею — за долгую жизнь довелось мне налетаться-наездиться и тут, и там (из одних только поездок в плацкартном вагоне столько персонажей просятся в герои!), и раздражающих попутчиков вроде бы было немеряно, но запомнились буквально единицы.
Дело в том, что ещё в прошлой жизни стала я приучать себя не копить злость — себе дороже. Мало того, что живёшь не там, где хочется, так ещё и психовать по пустякам? зачем? так и кукушкой поехать недолго.
Ведь персонаж из советского прошлого — бодрый дедок, разворачивающий в поезде на столике варёные яйца и — не курицу, не надейтесь — в нашем фирменном поезде «Волынь» только сало с чесноком, только хардкор! — делает это просто потому, что у него нет денег на вагон-ресторан, потому что он проголодался, как только поезд тронулся — до конца не исследованое, но известное в природе явление — потому что так привык и эти запахи всем его домашним ласкают обоняние, а вовсе не потому, что он месяц загодя замышлял диверсию лично против меня. Да, бесит. Да, выхожу в тамбур (если там не курят) и думаю: повбывав бы!
А потом возвращаюсь — а у него уже домашние творожные коржики на газетке к чаю и: — Жіночко, пригощайтеся! Та беріть іще — ви ж, бачу, така худенька і нічого не їсте (конечно, не ем — два часа назад всего отъехали!), ви не хворієте часом? Ми тут вже про чайок домовилися, хоч ще не вечір — та їжте ж, їжте, не переймайтеся!
Вот так сядешь, угостишься из вежливости свеженьким ржаным, действительно, обалденным коржиком, вспомнишь, что дед едет только до Фастова, глядишь — и отпустило. А если и не отпустило — я их всех вижу только раз и недолго, выйду из самолёта-вездехода-поезда и забуду спокойно в ту же минуту, было бы что вспоминать!
Я, к счастью для себя, довольно легко поняла простую вещь — большинство раздражающих нас попутчиков всё-таки делают это не нарочно. Пресловутая «яжемать» с шумными отпрысками не усаживается в самолёт, с утречка запланировав, как бы позатейливее выбесить пассажиров — ей, так же как и вам, нужно добраться из пункта «А» в пункт «Б» — в отпуск, к родителям, на новое место жительства, да может, и в санаторий для ребёнка — мало ли. Да, материнство — не гарантия адекватности. Да, есть бестолковые дуры, не умеющие занять и угомонить ребёнка в поездке. Но есть дети, у которых в самолёте закладывает ушки и не отпускает. И ребёнок кричит, потому что ему больно и страшно, и ему не до маминых уговоров и взятых с собой в дорогу раскрасок-игрушек-айпадов и прочего.
А есть просто ЧП в дороге — и с детьми, и со взрослыми.
Вот когда в августе прошлого года из-за одного некстати потерявшего сознание пассажира самолёт приземлился не в Москве, а в Омске — думаете, это не выбесило никого из пассажиров — «за что мне всё это? не мог он другим рейсом полететь, что ли?»
Или вот летите вы из солнечной Греции в дождливый Вильнюс, заранее предвкушая, как будете хвастаться прекрасными средиземноморскими каникулами, а тут — опаньки! — и вы уже в Минске застряли на непонятное количество часов — ну, как тут не разозлиться на того, кто зачем-то оказался именно вашим попутчиком!
...Мне ведь с кем только не приходилось летать. На хасидах бреславских, направляющихся дружным табором в Умань на поклон к рабби Нахману в израильком интернете только ленивый не оттоптался, а вот представить этот табор в сочетании с арабской спортивной юношеской сборной из Назарета — слабо? И угадать, кто кого сборет?
А ещё я летала в компании нигерийских католических паломников, по вине некоей, прямо в полёте обанкротившейся авиакомпании затерявшихся в дороге и мотавшихся по разным странам. Затем путями неисповедимыми они в конце концов оказались в Риге и угодили прямиком на чинный рейс «Air Baltic», направляющийся в Святую Землю. Знаете ли вы, что каждая такая группа перед поездкой шьет себе наряды из одной той же ткани — чтоб не потеряться? Мужчины, все, как один тощие и высокие, без затей шьют штанцы, тунику и шапочку, а вот дамы очень разнообразной комплекции, фантазию не ограничивают — платья-туники-тюрбаны-фижмы-рюши-оборочки, вот это всё. А комплекция у них такая в основном, что в стандартное самолётное кресло помещается с трудом, поэтому как только стало можно отстегнуть ремни, эти райские птицы XXXXL выбрались в проход и затеяли танцы с бубнами, заодно вознося задорные молитвы Всевышнему на радость онемевшим совершенно балтийским стюардессам-снегурочкам.
Злонамеренные вредители среди утомительных попутчиков на самом деле не так уж часты — всё больше глупость, лень, недомыслие и просто рассеянность, а это — как погодные явления. Ну, как хамсин — поднимите руки, кто любит хамсин? Правильно — никто. Но не живём же мы весь год, копя в себе злость, проклиная и постоянно поминая ненавистный: ууууу- зараза!!!! Потому что все понимают, что хамсин лично против нас ничего не имеет. Хоть и сволочь, разумеется.
Поэтому, если что гадкое и запоминается — то именно то, про что не скажешь «ничего личного».
Поскольку наступил у меня сейчас период: «только детские книги читать...», то и вспомнился к слову эпизод из хорошей книжки моего отрочества «Каникулы Кроша» — Анатолий Рыбаков в те поры не прославился ещё своими «Детьми Арбата», а известен был в основном серией книг про парнишку по прозвищу Крош. Я давно уже не помню перипетии этого незамысловатого, но симпатичного детектива про коллекционеров японских фигурок-нэцке. Но один эпизод не забывается никак. До такой степени не забывается, что я хотела было воспроизвести его по памяти, потом засомневалась, полезла в интернет искать цитату и убедилась, что могла бы и не трудиться — помню почти что слово в слово. Наверное потому, что читала его в возрасте Кроша.
«Это случилось года три назад, я стоял на платформе. Поезд электрички дал гудок и отошел от станции. И вот, когда со мной поравнялся последний вагон, из окна высовывается толстая морда и плюет прямо в меня.
Эта хамская, наглая, ухмыляющаяся рожа до сих пор у меня перед глазами. Сознание, что мерзавец трусливо умчался на электричке, я никогда его не увижу, не смогу рассчитаться и его гнусность останется безнаказанной, было так невыносимо, так обидно и оскорбительно, что я чуть не заплакал. А я никогда не плачу — плакать унизительно. Я не плакал, даже когда был грудным ребенком; врачи велели меня бить — во время плача у ребенка развиваются легкие. И когда сукин сын из электрички оплевал меня, я не заплакал, я чуть не заплакал.
Даже сейчас, через три года, у меня переворачивается сердце при воспоминании об этом, в груди клокочет ярость — я бы эту гнусную харю разорвал на части; главное, укатил на электричке. Ни с того ни с сего оплевал меня и укатил на электричке!»
Вот и мне случилось подобное пережить однажды лет пятнадцать назад в самолёте. Но всё-таки не с таким финалом.
Летела я, как обычно, в командировку в... ой, можно я не буду говорить, куда? Ведь напишу — точно скажут (и я даже знаю, кто), что намекаю, подрываю устои, отрекаюсь от корней, гнусно клевещу, имею в виду всё на свете и вообще: «Маааамаааа, он меня сукой обозвал!» Хотя место назначения было, ну, совершенно ни при чём.
Скажу только, что прямых рейсов туда было то ли раз, то ли два и не тогда, когда мне нужно. К тому же, наш агент по билетам имеет установку экономить казённые деньги, а «connection fligt» по непонятной лично мне причине стоит дешевле.
Так что летела я в Жмеринку через Вашингтон, то есть в пункт «Икс» через Вену. И не спешите завидовать — с таким перерывом между рейсами, что успеть-то на следующую посадку успеешь с запасом, а вот выбраться хоть на пару часиков в город — зась! (А мне пару раз так везло с полётами через Прагу, так везло...)
Ну, и ладно, мы не гордые, погуляла я по красивому аэропорту, поторчала полчасика в каком-то дьюти-фри для джентельменов, мечтая своими глазами повидать какого-нибудь джентельменчика, который приценился бы к галстуку за семьсот евриков или к рубашечке за четыреста, не говоря уж о кашемировых пОльтах за многие тыщи — не дождалась. Даже на носочки всего-то за восемьдесят никто не позарился (кстати, почему галстук дороже сорочки, знает тут кто-нибудь, а? или тут все такие, как я, собрались? может, кто хоть в теории силён?).
Убедившись, что роскошные магазины скучны и безлюдны, как провинциальные музеи, пошла я попить кофию чёрного и книжку почитать на красивом диванчике. А книжку, не выпендриваясь, взяла с собой на русском языке — и спалилась. Потому что в уютный кофейный уголок ввалилась ... не скажу, кто, ввалилась, в общем, одна такая... с криком:
— Жэнщина! Вы — наша!
Это было так ошеломительно и неожиданно, что я даже не нашлась, что возразить.
Разумеется, эта... ну, в общем одна такая, незнакомая, но имевшая на меня где-то купчую, отыскала свою собственность, чтобы та немедля приступила к прямым своим прямые обязаностям прислуги, переводчицы и гувернантки.
Ко мне подвели ея господина и повелителя, который возмущённо напомнил (именно напомнил — как я могла об этом не знать?), что они вчера опоздали с рейса на рейс, что эти ****** (догадались, какие?) австрияки засунули их в ****** гостиницу, а там только ****** завтрак, дали какие-то ****** купоны в ****** ресторан на обед, а там мужу не дают пива! ***** тупые! А у них, ***** * *** вот-вот рейс!!! И вы, жэнщина, должны (!!!) этим дэбилам объснить!
Даже не знаю, что меня загипнотизировало и заставило вступить в диалог. Может, то, что свежеобъявившиеся рабовладельцы всё же, как ни странно, называли меня на «вы»?
Я попыталась им объяснить, что на купоне перечислены варианты бизнес-ланча (слово «бизнес-ланч» вызвало истерику) и английским по белому добавлено, что алкоголь — только за отдельную плату, поэтому персонал ресторана абсолютно прав, и в споры с ним вступать бесполезно, это Австрия, малята. И никуда я с ними не пойду — дайте мне допить мой кофе, у меня тоже скоро рейс.
Нехорошо употреблять стандартные обороты речи, меня уже укорила одна строгая стилистка за «вишенку на торте», но что тут можно сказать, кроме:
«Возмущению их не было предела!»
Они пошли дальше самостоятельно требовать пива, а я допила свой кофий под сочувственным взглядом бармена и постаралась набраться дзена, сосредоточившись на хорошей книжке.
Когда объявили посадку, я с ними снова столкнулась, и вы не поверите — они были с пивом! Сидели на скамейке именно возле нужного мне гейта, разложив на пакете из Дьти-фри (не на газетке же — прогресс!) гостиничные салфетки со снедью, потыренной вероятно с того самого ******* завтрака и торопливо запивали пивом — уж, не знаю, купили они его на свои кровные или дожали всё-таки ошеломлённых австрияков. Подозреваю второе.
При регистрации я всегда по возможности заказываю себе место у окна, особенно если рейс не дольше четырёх часов — для меня спать в самолёте, да и в любом другом транспорте — не проблема, а если не спится — есть книжка, плеер с наушниками, а, если повезёт, то и персональный экранчик с киношкой.
Вот и тут у меня было место у окна. Но отстаивать своё законное место мне пришлось с боем.
Кто-то уже догадался?
Не знаю уж, чем уж я так сильно провинилась перед судьбой в предыдущие дни, но ЭТИ оказались моими соседями по ряду. (Чудеса и совпадения бывают разными...)
Сначала они упорно пытались засунуть свой рюкзак под сиденье, перекрыв обширными задницами весь проход и хозяйски огрызаясь на грациозную стюардессу, пытающуюся убедить их в том, что для ручной клади есть специальная полка наверху. Я сидела на своём месте у окна, изо всех сил стараясь не думать о перспективе полёта в столь замечательной компании. Потом, убедившись в том, что рюкзак под сиденье таки не влезет, особь женского полу кряхтя распрямилась и ткнула рюкзак в руки хрупкой девушке в форме — тебе надо, ты и ложь наверх!
Потом, отдуваясь, они принялись обозревать поле грядущего боя (у таких людей жизнь — вечный бой!). Увидели у окна беглую рабыню. Зловеще сказали: О!!! А затем, перейдя уже на «ты», скомандовали:
— А ну, слазь! Это наше место!
Я не стала даже отвечать и окликнула стюардессу. Губы её, прочно державшие плакатную улыбку, чуть заметно дрогнули, а в глазах мелькнул неподдельный ужас — на секунду она стала похожа на растерянную школьницу. Но профессиональная выдержка победила — ровным голоском она продекламировала названия английских букв «Эй! Би! Си!» и пальчиком с безупречным ноготком доходчиво объяснила гневающимся клиентам, что их места — у параши в середине и у прохода.
Апропо — зачем им было нужно место у окна, непонятно — это именно та категория пассажиров, которым на протяжении полёта в туалет нужно примерно всегда, желательно сразу после призыва «пристегните ремни» и по логике им следует добиваться именно места у прохода. Но это — по логике...
Они долго усаживались. Сперва сели именно по логике — дама посерёдке возле меня, а супруг её, главным украшением и гордостью которого было желеобразное и живущее отдельной жизнью пивное брюхо — у прохода. Затем мужчина сильно призадумался, сопя и угрюмо глядя перед собой, и вдруг скомандовал жене:
— Вставай! Поменяемся!
— Лёнь, ты чё? — робко попыталась возразить она, — Тебе ж там лучше — свободнЕе...
— Вставай, я сказал!
Они поменялись. Ручка кресла у меня была опущена и сосед скомандовал:
— А ну, подыми! Мне — тесно!
Трясущемуся, как неостывший холодец, зажатому меж двух сидений брюху и в самом деле было тесно — понятно же, нет?.
Тут уже у меня начали дрожать губы. Я вспомнила мужественную стюардессочку и тоже попыталась «держать лицо».
— Вас никто не заставлял пересаживаться в середину. Я сижу на своём месте. Уберите локти — вы нарушаете моё личное пространство!
«Лёнь» удовлетворённо ухмыльнулся, ещё шире расстопырил ручищи, чтобы упереть локоть мне в в подреберье, растопырил бревнообразные колени так, что ноги мои изогнулись вбок почти под прямым углом, наклонился к самому уху и совсем тихо задышал мне в лицо перегаром:
— Добилась правды, *****? По-ихнему шпарить научилась — так тебе всё можно? От так теперь, ***** и будешь лететь, пОняла? Зато на своём месте, ****!
Честно признаюсь — я не Крош, и слёзы у меня на глазах тогда таки выступили. Да что там выступили — почти потекли ручьём, от омерзения, боли и беспомощности.
Самолёт уже выруливал на взлёт, «пристегните ремни, поднимите спинки кресел, оставайтесь на своих местах», вставать нельзя — на это, по-видимому, и был расчёт. Тем не менее, я жала и жала на кнопку вызова персонала. Знакомая девушка показалась в конце прохода и помахала мне рукой упокаивающе-виновато — подожди, дескать...
Но я не стала ждать, а отстегнулась и с трудом отпихнув колено-бревно, умудрилась встать — тут уж подбежали сразу двое, девушка кликнула на подмогу единственного в салоне стюарда.
Если честно — встать было очень трудно и не только физически. Самолёт взлетает, все более-менее спокойно сидят на местах, тихо радуются тому, что вылетели вовремя, а тут вдруг вскакивает со своего места какая-то скандальная пассажирка и поднимает крик — ещё задержит полёт, чего доброго — этого ещё не хватало! Именно в этот момент я поняла, чего стоит женщине пожаловаться на (не смейтесь) изнасилование. Встать и закричать перед незнакомыми людьми (оно им надо!) с распухшим зарёванным лицом (а у меня первым делом распухает нос) — стыд какой! И английский у меня не так, чтобы совершенный, а в таком состоянии и родной-то язык заплетается... Но отступать было некуда.
— Позовите секьюрити! — срывающимся от слёз голосом сказала я, — рядом со мной опасный пассажир! Он агрессивен и неадекватен! остановите самолёт — я сойду!
Стюарды смотрели на меня с искренним сочувствием, но и с тоской. С такой же тоской, помнится, смотрели многострадальные кондукторши в ташкентских трамваях, когда пытались разрулить скандал с каким-нибудь пьяным быдлом:
— Граждане пассажиры, успокоились — не трожьте вы его, не связывайтесь, и он вас не тронет. Ну, пьяный... Ну, поматерится — так не слушайте.... Не бьёт же пока... Дайте ему место — вам же спокойнЕе будет... Да высажу я его, высажу, дайте до остановки доехать, ооооссспади, когда ж это кончится?
Столько лет прошло, и самолёт «Austrian Airlines» совсем не похож на дребезжащий трамвай, а вышколенные стюарды — на замученную кондукторшу в пуховом платке крест-накрест, но вот тоска и беспомощность от встречи с торжествующими хамами в глазах всё та же — ничего не меняется...
Нет, не так — меняется всё-таки. В отчаянии я догадалась сказать три волшебных слова «Abuse! Sexual Harrasment!», при которых даже самые дисциплинированные пассажиры стали приподниматься со своих мест: мы что-то пропустили?
И тут я впервые увидела одного из тех, про кого только в кино слыхала — «теневого пассажира» — действительно теневого, удивительного незаметного щуплого человечка с таким же незначительным лицом. Он как-то сам по себе вырос перед нашим рядом, словно поднялся с соседнего кресла. Бесцветным голосом обратился ко мне: у вас проблема, мэм? Не надо плакать, мэм. Сейчас вам помогут, мэм.
Таким же бесцветным голосом без восклицательных знаков скомандовал моим соседям:
— Паспорт. Встать. Руки. Выйти в проход, я вынужден вас обыскать.
Потом, анализируя происшедшее, я вдруг вспомнила, что он говорил по-английски, нимало не заботясь о переводе. И ОНИ его понимали! Выполняли всё безропотно, ни разу не переспросив! Невзрачный человечек с тусклым равнодушным взглядом и негромким, лишённым интонаций голосом, необъяснимым образом умел нагонять ужас. И был очень доходчив.
Похожая на старшеклассницу стюардесса уже протягивала мне салфетки вытереть слёзы:
— Успокойтесь, мэм, всё под контролем. Вы не возражаете, если мы пересадим вас на свободное место в бизнес-класс? Укажите, где ваша ручная кладь — мы сами её перенесём. Хотите воды? Разрешите я поддержу вас под руку — не бойтесь, я очень сильная.
Когда я, стараясь не всхлипывать, шла за ней по проходу, я вдруг услышала за спиной голос безымянной спутницы «Лёня» — за время нашего краткого знакомства он называл её исключительно: «Ну?», «Давай!», «Вставай!» и подлиннее «Шотыкопаесся?!». На этот раз робкий голос её окреп и явственно выразил некое подобие бунта на корабле:
— Ну шо, дыбил, добился? Теперь! из-за тебя! — ЭТА... ЭТА... поедет в бизнесс-классе, доволен, ****???
Не удержусь от ещё одной заезженной фразы, ловите: «и такая искренняя, неподдельная скорбь звучала в простых её словах...»
И тут мне стало смешно. Бедные, бедные люди...
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Page 2 of 4