![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Флэш-моб - увы. Мракобесно-постное
Сошла с финишной прямой в последний день. Не написала пост, потому что у нас вчера был пост.
Перечитала последнюю фразу и долго думала.
Удумала, наконец, что в контексте ЖЖ слово «пост» воспринимается не совсем так как надо. Ну, ладно, израильтяне сообразят (да и то не все), а вот человеку со стороны каково? Требуется пояснение и желательно с наглядным примером.
Нынче у нас стоит еврейский месяц тамуз. Случилось мне лет пятнадцать назад в этом же самом месяце по делам служебным лететь в Польшу. Нет, не «лет пятнадцать»примерно, а пятнадцать лет точнёхонько, потому что в тот год 13 тамуза у меня родилась старшая внучка — та самая русоволосая красотка, которой мы на той неделе день рожденья праздновали — так что год этот запомнился.
Запомнилась эта поездка ещё и тем, что родившись и выросши на многострадальной Волыни, в краю, который по-польски до сих пор зовётся Kresy Wschodnie, в области, политой польской кровью, но так и не избавившейся от своебразной полонофилии — сама я, по слухам бойко болтавшая в детстве по-польски, в самой Польше так за всю прошлую жизнь и не побывала ни разу, надо было для этого до Израиля добраться.
И надо сказать, нигде меня сильнее не накрывало дежавю — в местах, где я точно никогда в жизни не бывала, я угадывала почти безошибочно, что там за следующим поворотом.
Принимающая сторона, как и все гуманитарии, небогатая, поселила дорогих израильских гостей не совсем в гостинице, а в гостиничке, точнее в пансионе «У пани Барбары» — и там уже дежавю не просто накрыло, а утопило и утянуло в пучину. Там были скрипучие деревянные полы и столь же скрипучие деревянные ступеньки, деревянные рамы , а не бездушные стеклопакеты на окнах, деревянная же, потемневшая от дождей, увитая плющом терраса-беседка, ничуть не стеснявшаяся своей облупившейся краски, а в саду — растрёпанные пионы, и ранние астры, и вневременные хризантемы, и бархатцы, и мальвы, и флоксы и душистый горошек.
Сама хозяйка, величественная и неподъёмная пани Барбара сидела за конторкой в кресле, обрамлённая двумя раскормленными и нестрижеными одышливыми эрдель-терьерами. В её же распоряжении находился единственный на весь пансион телефон — под стать всему заведению, чёрный и массивный и с трубкой на рожках. Мне даже странно было, что на этом раритетном аппарате присутствовал диск с цифрами — с такого телефона надо было просто снимать трубку и кричать: «Барышня! Барышня! Соедините со Смольным!»
Мне пани Барбара кого-то неуловимо напоминала — немножко ославяненную Фаину Раневскую из «Мечты», немножко — нашу луцкую соседку тётю Тосю со старой квартиры над речкой. Вскоре выяснилось, что она из «забужан» — из поляков, переселившихся с Кресов в Польшу после войны в рамках трансфера. Только у нас «забужанами» называли украинцев, живших некогда на Холмщине и Грубешовщине.
Ещё выяснилось, что пани Барбара прекрасно понимает по-русски и по-украински, но не говорит — примерно так же, как и я по-польски. А поскольку до знания других языков хозяйка не снисходила, то группа начала беззастенчиво использовать меня, как переводчицу — я к ней обращалась по-русски, она мне ответствовала по-польски, тем и обходились.
Сервис у пани Барбары был вообще-то весьма так себе и немудрено — весь пансион обслуживали, кроме нее, всего два человека в должности «прислуга за всё». Одна — барышня Марыська — была существом на редкость унылым и бестолковым, с вечно закисшими от слёз глазами и вечно мокрым красным носом. Пани Барбара в каждое марыськино дежурство заводилась уже с утра, грозя обрушить хлипкие стены заведения громовыми раскатами своего совсем не женского баса. Марыська прилежно пугалась, роняла чистые полотенца в поломойное ведро, или смахивала нечаянно свеженькое хозяйкино пирожное со стойки в мусор, или обрушивала вдребезги стопку свежевымытых тарелок и, махнув от отчаяния рукой, уходила рыдать в подсобку за корзины с грязным бельём.
К счастью, Марыську периодически сменял Анджей — полная её противоположность. Для него главное было — с утра спуститься в винно-пивной хозяйский погребок, а уж отттуда сорокалетний кряжистый мужичок выскакивал кузнечиком, отирая тыльной стороной ладони пшеничные усы, и весь день бабочкой порхал по пансиону — мёл, вытряхивал, мыл, скоблил, пылесосил, таскал по этажам немыслимо тяжёлые стопки глаженого белья, а по ресторации — вавилонские башни тарелок, напевал, балаболил с постояльцами, бодро огрызался на хозяйку — «пани варьятку» — как он её чуть ли не в глаза называл, не забывая при этом наведываться в погребок для поддержания тонуса.
К тому же Анджей, образцовый католик с крестом навыпуск, был, как ни странно, большим филосемитом и обожал израильских гостей, в пику «пани варьятке», которая на нас глядела неласково. (Замечу в скобках, что нам с мужем на это имя везёт, что ни поляк-юдофил, то Анджей — включая Анджея Вайду, который наше всё).
А больше всего он любил обслуживать столик, за которым сидела я с ещё тремя подругами. Мы четверо, одни из всей группы блюли кашрут и столовались отдельно по принципу «у нас с собой было». Был у нас при себе стандартный набор еврейского мракобеса — крекеры, тхина, консервированный тунец, супчики «Осем» и «Кнор», «манот хамот», кускус в пакетиках и прочая фигня. Пани Барбара ежедневно со вздохом («от сердца отрываю») обеспечивала нас варёными яйцами, свежими овощами-фруктами и корнфлексом «Нестле», не требующим сертификата кошерности.
Анджей перед нашею праведностью, умевшей устоять перед буженинкой! бигусом! кроликом в сметане! краковскими колбасками! — преклонялся и трепетал. Тарелку с варёными яйцами и икэбаной из разложенных на подносе овощей приносил к нам на стол, стильно держа поднос на растопыренных пальцах и пританцовывая, разовые тарелки и приборы подавал-расставлял так, словно они были из севрского фарфора, а минералку открывал и разливал, обёртывая бутылку крахмальной салфеткой, ни дать, ни взять, розовое шампанское для Сары Натаниягу.
Несколько раз со словами: «Комплимент от заведения!» он подавал нам на стол полную тарелку свежесобранной тут же в саду малины под свирепыми взглядами пани Барбары и к вящей зависти потребляющих буженинку коллег.
Кстати, в адрес коллег пару раз мы позволили себе тихо позлорадствовать. Израильтяне всё-таки привыкли питаться иначе, и убойно-жирные блюда, типа бигуса на ужин (они ж не знали, что такое грешно есть помимо водки) к концу первой недели им изрядно поднадоели. А тут мы приготовили кускус из пакетиков. Да ещё и, допущенные Анджеем на кухню, наварили в собственной кастрюле кабачков с морковкой и консервированным хумусом — полноценный овощной соус к кускусу! И как только мы расположились уютно вкусить этот харч богов, к нам послали депутацию с некошерного стола — поделитесь, люди добрые, если останется... Поделились, чоуж — те, кому досталось, скушали с урчанием, попросили бы добавки, да не было (а ведь кускус-то — из пакетиков, любая марокканская хозяйка со стыда б сгорела такое подавать).
В первые дни я с Анджеем так-сяк общалась, примерно, как с пани Барбарой, а день примерно на третий обнаружила, что вдруг сами собой из подсознания начали выскакивать и складываться не только отдельные слова, а и целые польские фразы — причём при беседах с пани Барбарой, состоявших в основном из взаимных претензий между ней и постояльцами, этого почему-то не происходило.
А с Анджеем у нас было полное взаимопонимание, особенно, когда на второй день я решила под осуждающие взгляды соседок по столу заказать себе бутылочку «Туборга» — Анджей всплеснул руками — «Туборг» — это для ниц не разумеющих фраЕров, а для милой пани было принесено светлое нефильтрованное в запотевшем стакане — и никаких денег не надо! пани варьятка и так на вас четверых мясо экономит!
Стоял, как я уже упоминала, летний месяц тамуз — и спустя несколько дней после приезда наступил пост семнадцатого тамуза. Это не суточный пост, дневной, от рассвета до заката, но летом даже в Израиле световой день тянется часов шестнадцать, а уж в Европе, в начале июля этот пост немногим отличается от суточного.
Постились из нашей компании двое. Мы предупредили Анджея, чтобы завтрак и ужин на нас не накрывали, однако он перехватил нас с утра на выходе с криком: « А хэрбатки з цукрем?» — и пришёл в ужас, узнав, что еврейский пост — это пост сухой, без воды — и так до самого вечера, ужас-ужас — Анджей от огорчения неурочно спустился в подвал, причитая себе под нос что-то о жестоковыйном народе и немилосердном еврейском Боге.
К ужину, вопреки указаниям, стол был накрыт на четверых, а взволнованный Анджей дежурил у входа — вечер уже наступил, нет? уже можете есть!
Мы опять его огорчили, сообщив, что ни есть, ни пить нельзя раньше заката. Стояли бесконечные июльские сумерки и до заката оставалось ещё часа три.
Бедняга Анджей, казалось, страдал от поста больше нашего, мне, например, к вечеру уже не хотелось ни есть, ни пить, только покачивало и клонило в сон. Я добрела до своей комнаты, и не раздеваясь, рухнула в постель.
Проснулась я от того, что кто-то робко скрёбся в дверь. Кое-как поднялась и открыла — на пороге стоял Анджей с подносом, а на подносе натюрморт из двух яиц, блюдца с малиной, бутылки воды, запотевшего стакана с пивом (пиво, надо полагать — к малине) и срезанного пиона в стаканчике.
— Рано ещё, — сказала я, продрав глаза и глянув на часы, — через полтора часа закат.
— Пани, — твёрдо сказал Анджей, — мне уходить пора, а пани забудет покушать, если я не напомню! Сделайте милость, попейте хотя бы, а я, — он оглянулся — никому ничего не скажу!
Тут меня, несмотря на лёгкое головокружение, смех разобрал:
— А ЕМУ, — сказала я, понизив голос и указав пальцем вверх, — тоже не скажешь?
— Верьте, пани, як Бога кохам, — пылко прошептал Анджей, истово перекрестившись: — ЕМУ — ни слова!
no subject
Система категоризации Живого Журнала посчитала, что вашу запись можно отнести к категориям: Еда (https://www.livejournal.com/category/eda), Общество (https://www.livejournal.com/category/obschestvo), Религия (https://www.livejournal.com/category/religiya).
Если вы считаете, что система ошиблась — напишите об этом в ответе на этот комментарий. Ваша обратная связь поможет сделать систему точнее.
Фрэнк,
команда ЖЖ.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Хихикс!
Вчера к концу поста у меня плыло перед глазами..
А почему нестле не нужен эхшер? Я не ёрничаю, интересуюсь.
no subject
no subject
no subject
no subject
Спасибо за рассказ!
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Какая прелесть!
Спасибо за рассказ. Словно и не читаю, а фильм смотрю, прямо их так всех видно.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
а история, как всегда, чудесная:)
no subject
no subject
Извините за пещерную неграмотность : что такое "варьятка"?
no subject
no subject
no subject
Спрашивают польскую цепную собаку, каково жить по-новому?
- Ну что, - говорит она, - цепь удлинили. Правда, миску убрали, зато гавкай сколько хочешь!
no subject
1 : Ты за что сидишь?
2: Я был за Герека, а ты за что?
1: А я был против Герека. (3-му) а ты?
3: А я - Герек...
no subject
no subject
no subject
no subject