chipka_ne

Сама судьба велит мне обновить Тэг: "Свадьба дочери товарища Полянского". Вчера я очень скучно ехала в трамвае – ни Люсю с подругой, ни бабу Веру, ни даже контролера не встретила. Все чинно смотрят в окошки, тупят в смартфоны, уступают место бабушкам, не ругаются, не сморкаются – прям Европа. Дожили, называется. Про Европу – это я не случайно. Может, кто помнит те сказочные времена, когда в 2011 году в награду за более чем десятилетние мучения, иерусалимцев аж четыре месяца катали в трамвае бесплатно. Мне довелось ехать в одном из самых первых трамваев (да-да-да – я когда-нибудь буду выступать перед пионерами с воспоминаниями!). Трамвай был новенький и чистенький, ехал бесшумно и красиво дилинькал. Около каньона Писгат-Зеэв в трамвай вошел дядечка – ну, из тех, что я люблю – цепь златая, штаны ниже попы и пузо навыпуск. Вошедши, он ошарашенно оглянулся, подтянул штаны, осторожно сел на свободное место и… замолчал потрясенно. Когда пришло ему время выходить, он с видимым сожалением поднялся, еще раз подтянул штаны, восхищенно помотал головой и шумно выдохнул:"Эуропа!!!"
Но сегодня, едучи в утреннем автобусе из своей деревеньки, я утешилась немножко, потому что в автобусе, помимо обычного сонного рабочего люда, вроде меня, ехали три подружки-пенсионерки. Нашенские, русские, да. В столь неурочный час выбрались они в город для того, чтобы пораньше добраться до базара и купить всякой всячины к новогоднему столу и в особенности рыба их интересовала, большие живые карпы, чтобы показать бестолковым детям своим, что такое настоящая фаршированная рыба – не то что эти фальшивые котлетки в стеклянных баночках. Они бурно обсуждали подругу Мару, которая вчера на базаре была около пополудни, а там уж из карпов оставались на прилавках одни задохлики – в такого и плюнуть не захочется, а не то что фаршировать. И хотя я не фанат фаршированной рыбы, но прям вот заслушалась их уютными разговорами – и нахлынули на меня воспоминания…

…Итак было это давно, когда деревья были большими, мы молодыми, таксисты называли меня красавицей (врали, разумеется), а бабушкой еще не звал никто, по улице Яффо ходили автобусы, а трамваев и смартфонов и вовсе не было. И вот однажды, накануне Новолетия (не сакрального праздника русской общины под названьем Новигод, а еврейского праздника Рош-а-Шана), захотелось мужу моему настоящей фаршированной рыбы. К счастью, мой муж хочет только того, что сам умеет и любит готовить, потому что я на кухне – существо чуть менее, чем бесполезное. Однако муж был готов за это трудоемкое дело взяться еще и потому, что у нас гостила моя мама, его, стало быть, теща, которая всячески рвалась в бой и очень хотела подсобить, если что. Ну, и я тоже могла чуть-чуть сгодиться на должностях: "подай, унеси, пошла вон!" В тот день должность моя была "подай", то бишь, "купи". Я при переезде с одного места работы на другое пересадку делала именно на рынке Махане Йегуда – стало быть, мне и карты в руки. Было у меня в этот день еще одно задание – купить для мамы свежий номер газеты "Эхо", где печаталась какая-то очередная хрень с продолжением – то ли про кремлёвских жен, то ли про тамбовских любовниц, не припомню за давностью лет. Я сама подобные газетки в руки брать немножко гнушалась, но! – мама – это святое, тем более, что жили мы тогда в совсем уж глухой деревеньке, вдали от цивилизации и русских кабельных каналов. Итак, поскольку мама – это сами-знаете-что, первым долгом я пошла покупать газету. Газета продавалась в киоске на Агрипас, где торговал угрюмый однорукий мужик в черной кипе. В упитанный еженедельник каждую неделю вкладывалось какое-нибудь приложение – то про спорт, то про кухню, то про здоровье – но это не с моим счастьем, потому что именно в тот день приложение там было игривенькое – "для мужчин" – то, что простодушные дети называют "сиськи-письки". И когда угрюмый мужик единственной своей рукой газету для меня с полки неловко доставал, оно возьми, да и вывались на прилавок. Да – именно так, как вы подумали - раззявившись на самом интересном месте. Однорукий еще больше помрачнел и сказал, брезгливо сгребая с прилавка мелочь:
- Религиозная женщина! И не стыдно такое покупать!
Ах, как же красиво можно было ему ответить! Просто и ясно – той же фразой:
- Религиозный мужчина! И не стыдно такое продавать!
Но, как уже было упомянуто, я была тогда молода, простодушна и легко терялась. И растерявшись, я сказала ему чистую правду:
- Да я не себе, я для мамы…
Лицо его после этого представляло собой замечательную иллюстрацию к фразе "Долго думал…"
Забирая газету, я хотела было срамное приложение выкинуть, но маленькая внутренняя жабка мне резонно заметила, что репутация моя все равно погублена, спасать нечего, а скверная газетная бумага очень даже пригодится, чтобы окна после мытья вытирать – ты ведь окна собираешься мыть перед Рош-а-Шана, нет?
Так что, забрав газету, я отправилась за рыбой. Надо ли вам рассказывать, что творится у рыбных прилавков Махане Йегуда перед Рош-а-Шана? Нет, не надо вам рассказывать, что там творится – потому что это надо самому видеть, слышать и обонять! (Хотя, нет – обонять – это, пожалуй, лишнее). Я очень быстро поняла, что к прилавку с живой рыбой мне попросту не пробиться. Там толкались, галдели, требовали, чтобы им выловили эту-эту-эту, да нет, вон ту, мордастенькую - и непонятно было, каким образом кому-то в этом угаре удается-таки что-то выбрать и купить. Я было сунулась к прилавку, где продавалась безвременно почившая рыба, там было посвободнее, но и смотреть там было не на что – на подносах лежали чахоточные какие-то создания – ни дать, ни взять тургеневские девушки с томно полуприкрытыми глазами. Рассудив, что функцию "купи" я нынче, пожалуй, не выполню, иначе на работу опоздаю, я решила расслабиться и потолкаться у прилавка хотя бы вольным слушателем. Тем более, что слушать было что. Треть примерно прилавка (ну, ладно, не треть – четверть) к этому моменту занял мощный корпус сефардской тетушки, которая шумно пререкалась с продавцом:
- Что ты мне суёшь каких-то заморышей! Это разве карп! Да, мой Шмуэль завтра на развод подаст, если я ему такого карпа принесу! Ты меня за кого держишь!

- Тётя Эстерика! – почти взвыл продавец, - ты мне третий день голову морочишь, я устал для тебя в аквариум нырять, ты сама не знаешь, чего хочешь!
- Я не знаю? Я-то знаю, чего хочу, я хочу настоящего карпа! А у тебя таких нет! А мы, которые из Салоник, такую дрянь, как у тебя, в жизни не ели!
- Какие такие карпы в Салониках, - разъярился торговец, - у тебя в Салониках море было, а карп в пресной воде водится! Я получше твоего в карпах понимаю! Вот, смотри – если и этот тебе не годится, то иди ищи свое счастье в другом месте! – и с этими словами он вытащил действительно Карпа С Большой Буквы "К" – просто Шварцнегера среди карпов – даже тётя Эстерика примолкла. А вокруг тем временем все шло своим чередом: орали продавцы и покупатели, выловленную рыбу подхватывали подручные в окровавленных палаческих фартуках, рубили, потрошили, выбрасывали трепещущие внутренности в бездонные баки, кромсали рыбьи тела на куски. Карп-красавец, повертел глупой своей башкой, вытаращил круглые глазищи на это утро стрелецкой казни, хлопнул судорожно губастым ртом, дернулся пару раз в мускулистых руках своего мучителя и… отключился. То ли в обморок упал, то ли инфаркт его хватил от увиденного. Зато оживилась Эстерика.
- Опять, - радостно заголосила она, - опять ты мне дохлятину подсовываешь!
- Какая дохлятина, - растерялся мужик, - да, он вот только что был живехонек! Вот и геверет подтвердит, - он обратился ко мне, - ты ж тут все время стояла, ты видела?
- Видела-видела, - радостно закивала я, потому что, как говаривал классик, правду говорить легко и приятно.
- Геверет твоя в жизни хорошей рыбы не видела, - наставительно изрекла Эстерика, - а я, если этого крокодила и куплю, то только по цене снулой рыбы!
- Снулой, говоришь, - зловеще оскалился продавец, - хорошо, продам я ее по цене снулой… Только не тебе, а вот этой милой! скромной! и правдивой! женщине (мне, что ли?), которая из-за твоей жирной задницы к прилавку пробиться не может! Геверет, хочешь рыбу?
Хочу ли я!...
…Я даже не стала отдавать красавца на потрошение – у меня дома мама сама с этим справится, а эти изверги могут, например, молоки или икру в угаре выкинуть вместе с потрохами. Хуже было то, что я забыла на радостях попросить еще пару пакетов, потому что карп-Шварцнегер плавниками сразу пропорол один. Но я и тут не растерялась – у меня же лишняя газетная бумага в сумке! - и заботливо запеленала красавца в листки срамного приложения, мысленно похвалив себя за рачительность.
Нужный мне автобус номер 35 был набит еще не битком, но к тому дело шло, когда поперла в него базарная публика. Поэтому я, не разбираясь долго, плюхнулась на первое попавшееся свободное место – рядом с тощеньким ешиботником, державшим на коленях раскрытый Талмуд. Парнишка вздрогнул и даже попытался привстать, но, когда я изъявила готовность подвинуться, чтобы он мог выйти, он глянул на уже плотно набитый автобус и сел обратно, временно задвинув свою скромность куда подальше. Эх, не обзавелась я тогда еще своей верной кофейной кружкой-непроливайкой, но я и без нее не скучала, потому что аккурат за моей спиной сидели, ну, прям, как сегодня, две подружки-пенсионерки – Софочка и Фирочка – только не на базар, а с базара, и обсуждали они, лапушки, ну, прям, как сегодня, рецепты фаршированной рыбы!
- Нет, дорогая Фирочка, - говорила Софочка, - по-вашему, конечно, получается красиво, но я люблю фаршировать, как мама делала – спинку вырезать, а потом набивать фаршем, тут весь смысл в том, чтобы остался животик с косточкой! Такой бульон получается! А картошечку на нем сварить!
- Нет, Софочка, - гнула свое Фирочка, - никаких костей! Сначала с рыбки снимаем шкурку целиком, как чулочек…
И тут я почувствовала неладное… Что-то толкалось у меня в ногах – и прежде, чем я успела сообразить, что это, оживший красавец-карп (недаром я его мысленно назвала Шварцнегером) в мощном броске выпрыгнул из-под сиденья и расшвыривая обрывки газеты и пакета, заскакал между ногами пассажиров по проходу. Кто знает, может сквозь полуобморок расслышал он садистские планы Софочки и Фирочки и решил, что задешево жизнь свою не отдаст?
Предлагаю читателю самому представить, как ловили беглеца в переполненном автобусе. Напоследок беднягу оглоушила прикладом по башке израильская военщина в лице хорошенькой солдатки-эфиопки. Добрые люди насовали мне без счету салфеток и пустых пакетов. Лишь бедный мой сосед-ешиботник сидел ни жив, ни мертв, вжавшись в кресло и прикрыв лицо черной шляпой. Только отдышавшись и сев на место, я поняла, в чем дело. На колени к нему, прямо поверх Талмуда спикировал самый целенький и самый отчётливый, несмотря на мокрые пятна, листок из приложения к "Эху". Да-да, вы правильно поняли – раскрытый на самом интересном месте…