chipka_ne

Я в одном из комментов неосторожно вспомнила о своих приключениях во Франкфуртском аэропорту – и теперь не успокоюсь, пока не отчитаюсь письменно – вот такой у меня дурацкий характер. Строго говоря приключения эти касаются не только Франкфурта, а еще нескольких географических точек планеты – и как по заказу к теме предыдущих постов - фигурирует в них масса разнонационального и разноконфессионального народу – желающим обидеться по нацвопросу будет раздолье. Итак, данный пост может оскорбить национальные чувства:
1. евреев израильских,
2. евреев американских,
3. евреев вообще, желающих обидеться за своих соплеменников,
4. эстонцев,
5. латышей,
6. русских из Латвии
7. русских вообще, см. пункт 3
8. немцев,
9. узбеков,
10. женщин по имени Маруся,
11. и, наконец, меня лично, поскольку в самые дурацкие ситуации в нем попадаю именно я
Что касается одной из ключевых фигур этой драматической истории, т. е. собственно белобрысой Маруси, то сразу предупреждаю – подлинного имени, отчества, фамилии, национальности, гражданства, вероисповедания и даже цвета волос (ибо белобрысость в наши дни – дело наживное) редакция не знает и знать не желает принципиально!
Что еще? Чуть не забыла – уборщиц, как человек в этой шкуре, хоть без особого успеха, но побывавший, я люблю и ценю больше, чем иных докторов наук, потому что доктора наук в повседневной жизни требуются далеко не всегда, а вот чистые туалеты нужны всегда и всем без исключения.
Ну что, можно начинать?

Итак, началась эта история с того, что пару лет назад зимой понадобилось мне посетить столицы двух маленьких, но гордых республик Балтии. Я люблю и Ригу, и Таллин, только вот беда, прямые рейсы в эти прекрасные города летают редко, если вообще, и на нужные мне даты нужно было искать транзитный рейс. Начинаю оскорблять чувства –Аэрофлот я с гневом отвергла сразу, вспомнив о том, как за два года до этого в том же Таллине, поздно вечером мне позвонила из Аэрофлота девушка по имени "свамиговоритавтоответчик" и деревянным голосом сообщила: "Ваш завтрашний утренний рейс отменяется, вам предлагается вылететь послезавтра – би-и-ип…" – пишите письма, потому что все телефоны этой всемирно известной компании работали только в одну сторону, а что я буду делать еще сутки в чужом городе, где на дворе зима и минус 16 – Аэрофлот не волновало. Так же гневно были мною отвергнуты услуги "Туркиш Эйрлайн", потому что за год до этого моим коллегам, летевшим транзитом из того же Таллина в Израиль через Турцию, уже в прекрасном аэропорту Ататюрк, злорадно сообщили, что рейс в Тель-Авив отменен – почему - по кочану (а не фиг летать к сионистам, проклятым!) – а что делать? – да, сами думайте – вот шесть часов они и думали, а я те же шесть часов нарезала круги в аэропорту Бен-Гурион, дважды посадивши батарейку от телефона и в поисках справедливости разве что в ООН не дозвонившись.
- Мне бы что-нибудь надежное, – попросила я…
…Ну что может быть надежнее "Люфтганзы"?
- Я как-то к немцам не очень… - засомневалась я неполиткорректно, но мне велели прекратить, ибо то ей не так, и то ей не этак, и я заткнулась: пусть будет "Люфтганза". Пересадка где? Ну, во Франкфурте, так во Франкфурте…
Тут нужно сказать, что налетав в своей жизни много уже тысяч километров, решила я именно в тот год начать летать, как приличный человек, и потратиться, наконец, на чемодан моей мечты – легкий, красный, огромный и на четырех колесах. Размечталась я о том, что загружу в этот чемодан все, что только можно (еще и для покупок место останется), а сама поднимусь на борт самолета, как белая женщина - мэм-сахиб – с одним ноутбуком через плечо, а не как прежде – с рюкзаком, да с сумкой, да с какими-то авоськами из дьюти-фри. А в дьюти-фри куплю себе максимум флакончик духов – остальное – нунафиг - в камеру хранения.
Вот с дьюти-фри все и началось. Я там всегда, когда покидаю мужа одного, беру ему в подарок виски – одна штука – больше на один билет не положено. Вот и сейчас, затарилась я литровой бутылочкой его любимого "Дюара" и пошла было к кассе, но тут дорогу мне преградил шустрый парнишка в фирменной жилетке:
- Что ж ты только одну берешь? На вторую скидка 20%, а на третью – 30%!
- Да у меня ж билет только один, - отвечаю грустно, и что вы думаете? Парнишка вместо того, чтобы покивать сочувственно и развести руками, как им по инструкции положено, вдруг подмигнул мне и говорит:
- Да ты посмотри на себя в зеркало – приличная ста… - ой! взрослая женщина – ну кому в голову придет, что именно у тебя есть лишняя бутылка виски!
- А и правда, - думаю, - где наша не пропадала! И взяла вторую бутылку – на третью храбрости не хватило.
На кассе на меня посмотрели косо, но тоже слова не сказали (сговорились, что ли?). Виски я, естественно, сдала в камеру хранения – вы ж помните про мою мечту: как мэм-сахиб…
Но - дальше – больше, на выходе из дьюти-фри торговали новой версией шоколадного "Бейлиса" по ознакомительной цене – и наливали всем желающим по рюмашечке на пробу – я, естественно, присоединилась к желающим, причем раза три. Мне тут же предложили бутылочку купить – пока цена атрактивная. Я призадумалась, вспомнив о том, что лимит крепких напитков на один билет и так уж, того…
- А ты с собой возьми, - посоветовал продавец, - мы тебе запечатаем для транзита в лучшем виде, а там, в холодных Европах вечерком рюмочку шоколадного "Бейлиса" (месье знает толк в извращениях…), у тебя когда обратный рейс? – за неделю и управишься.
- Плохо ты меня знаешь, - ухмыльнулась я мысленно, - за неделю! На три дня бы хватило!
Бутылочку я, конечно, взяла, несмотря на то, что имидж мэм-сахиб от этого слегка пострадал, поскольку в портфель от ноутбука "Бейлис" никак не помещался.
Полет в Таллин прошел нормально, я даже, воспользовавшись большим перерывом между рейсами, умудрилась сгонять на электричке в центр Франкфурта и сделать селфи в новом пуховике – здесь был Вася! – и пакет с "Бейлисом" не очень мне помешал.
Затем был Таллин, где все было замечательно кроме того, что все вечера были заняты официозом и к шоколадному «Бейлису» я так и не притронулась – как-то не до того было, а в последний вечер пришли со мной попрощаться мои эстонские друзья и принесли ма-а-аленький подарок – во внушительной картонной коробке.
- Это что? – спросила я, предчувствуя неладное
- Это керамика, - объяснили мне, - это не надо в чемодан (опаньки!), она хрупкая! Мы хотели что-нибудь вкусное или "Ванна Таллин", но не знали, можно ли…
- А с чего бы это нельзя "Ванна Таллин"? – удивилась я, "Ванна Таллин" можно – впрочем, я его себе и так уже купила.
Я, действительно, купила себе в ближайшем супере два сорта знаменитого эстонского ликера – бутылку большую и бутылочку маленькую, решив не задумываться лишний раз о уже весьма тревожном превышении лимита разрешенного к провозу спиртного.
Мы мило поболтали, и я постаралась отогнать подальше мысли о картонной коробке, призвав на помощь хорошую русскую пословицу о дареном коне. В конце концов люди старались, тратились, к тому же коробка лежала в стильной и экологической полотняной сумочке с лого фирменного магазина, ну, подумаешь – будет у меня кроме ноутбука через плечо еще и красивая полотняная сумочка – чай, не авоська базарная.
Утром, когда я освобождала номер, на ресепшен меня ждал сюрприз – еще одна бутылка «Ванна Таллин» в фирменной упаковке – эстонские друзья мои, основательно подумав, истолковали неосторожно ляпнутую фразу «А с чего бы это нельзя…» как намёк – ну, кто ж меня за язык дёргал! Но не обижать же хороших людей, верно? Пересчитывать бутылки в чемодане я не стала – зачем расстраиваться – семь бед, один ответ.
Итак, из Таллина, уже на «Эйрбалтик» я улетела в Ригу, а из Риги затем домой снова через Франкфурт на «Люфтганзе». Свободного времени в Риге, чтобы скоротать часок перед сном с рюмочкой «Бейлиса», у меня опять не выдалось, а в единственный свободный вечер я обнаружила рядом с гостиницей внушительный торговый центр и вспомнила, что через неделю у мужа день рождения. Свободный вечер, правда начинался после семи, а большинство магазинов закрывалось в девять, но нам ли бояться трудностей! Красивый мужской джинсовый пиджак я нашла сразу, деток тоже не обидела, а откуда среди покупок за столь короткий срок нарисовались еще два пальтишка для меня любимой – ума не приложу – чистая мистика! Но новый чемодан у меня был просто чудо – все поместилось. Правда, поскольку я, не изменяя природной своей рачительности, не забыла взять бумажку для «такс-фри», то покупки должны были лежать сверху для предъявления в аэропорту.
Утро началось рано и многообещающе. Мрачный немолодой таксист, обнаружив, что для меня, как и для него, родной язык - русский, сразу оживился и счел необходимым, как, впрочем, и все таксисты мира, скоренько объяснить полусонной пассажирке, как нам обустроить Латвию, Россию, Украину и весь остальной подлунный мир. Хорошо, что аэропорт в Риге близко и до проблем Ближнего Востока мы не добрались. Я шустренько выскочила из машины, обрадованная возможностью прервать политинформацию и, оглядевшись, увидела, что приехала явно не туда.
- Эй, - окликнула я таксиста, - это тот терминал? Я вроде в другое место прилетала…
- Тот, тот, - закивал он уже из окошка, собираясь трогать с места, - вам на Москву во-о-он туда…
- Какая к черту Москва, дядя! – заорала я, - Я тебе что-нибудь говорила про Москву?
А теперь угадайте, что этот политинформатор мне ответил?
- Ну вы ж по-русски говорили, вот я и подумал… А вы ж не сказали, куда…
Подумал он! Думный дьяк нашёлся! Не сказала я, видите ли – а ты спросил? а ты дал мне хоть слово вставить в свой поток сознания?
Все это я, разумеется, произнесла мысленно, а вслух, садясь обратно, сказала:
- Мне во Франкфурт! И без доплаты!
…До Франкфурта мы не доехали, но до нужного терминала добрались, и на том спасибо.
Но, как оказалось, сюрпризы этого дня только начинались и мне еще предстояла не одна встреча с совершенно напрасно думающими людьми. На регистрации не до конца, как и я, проснувшаяся девушка, долго не могла взять в толк, чего я от нее хочу с каким-то «такс фри». В помощь ей был вызван вполне бодрый юноша и они так долго и темпераментно эту проблему обсуждали, что меланхоличный латышский язык показался мне похожим на итальянский. В конце концов мне сказали, что «такс-фри» я должна оформлять в последней пролетаемой мною точке Евросоюза, то бишь – во Франкфурте, ну, хорошо - а вещи, вещи-то – можно оставить в чемодане? Сожалеем, но никак нельзя, купленные вещи придется взять в ручную кладь (что!!!) – да не переживайте вы – они почти укладываются в разрешенный вес… Самое обидное, что при досмотре ручной клади неожиданно улыбчивый латышский секьюрити, балакавший почему-то на натуральном одесском суржике, поинтересовался, зачем это я волоку с собой в самолет такой неудобный пакет, а услышав мою печальную повесть, искренне огорчился:
- От жеж, дурни! Та трэба ж было таможенника позвать, та справочку получить, тай поклали бы ото усе в чемодан та поехали б налегке из бумажкою в руке!
…Эх, ну где ж ты раньше был , голуба! - имидж белой женщины, мэм-сахиб распадался на глазах.
По дороге на посадку, я вспомнила, что я покидаю прекрасную Ригу без рижского бальзама и завернула в дьюти-фри – к этому времени мысли о лимите спиртных напитков были задвинуты в самый дальний угол подсознания. В дьюти-фри мне встретился еще один красивый и улыбчивый латышский юноша, на этот раз без одесского акцента, и так же легко, как и его еврейский коллега в Бен-Гурионе раскрутил меня на две бутылки бальзама (классик и черничный) в подарочной упаковке – сговорились они, что ли, с этими «ознакомительными ценами»! Но мало этого, заметив, что я пытаюсь впихнуть запечатанный коробок с бальзамом в огромный пакет с покупками, он встревоженно воскликнул:
- Нет-нет – не так! Там плохая перегородка между бутылками – это надо нести строго вертикально – я вам дам еще один пакетик.
…Кто-нибудь следит за руками? Ноутбук через плечо, полотняная сумочка с «хрупкой керамикой» в одной руке, объемистый пакет из «Reserved» - в другой, нарядный коробок с бутылками, которые надо нести «строго вертикально» - в третьей и бонусом - время от времени просыпающаяся мысль о том, что вообще-то опыт в контрабанде спиртного у меня нулевой…

Бонусную мысль я отогнала, сказав себе, что буду решать проблемы по мере их поступления, а касательно всего остального утешила себя тем, что в огромном аэропорту Франкфурта имеются в наличии маленькие тележки для ручной клади, а уж в Бен-Гурионе мне лишь бы добраться до своего распрекрасного нового чемодана – туда поместится все, включая виски из камеры хранения (и керамику туда же засуну – пусть бьётся!) – и хотя бы на родную землю я ступлю, как и мечталось – с элегантным чемоданом на бесшумных колёсиках и ноутбуком через плечо!

До Франкфурта я добралась благополучно и выбравшись из самолета первым долгом стала высматривать тележки, но дорогу к ним мне преградила сильно бросавшаяся в глаза небольшая, но сплоченная компания в ондатровых шапках. Золотые зубы, смуглые лица и знакомый говор выдавали в них гостей из солнечного Узбекистана, вид у них был совершенно потерянный, и – удивительное дело – из всего потока двигавшихся навстречу пассажиров приземистый мужичок, видно бывший у них за главного, выбрал именно меня, бросившись ко мне со словами: «Уважаемая…». Впрочем, что тут удивительного – все пассажиры (снобы чёртовы!) шли вальяжной походочкой с маленькими чемоданами-тролликами, а самые садисты вообще только с ноутбуками через плечо (поубивала бы!), и только я со своими авоськами выглядела в глазах бывших моих компатриотов родной душой. Но я в этом родстве душ признаться не пожелала, от дружеских объятий уклонилась и, найдя вожделенную тележку, стала на глазах преображаться в мэм-сахиб, зашагав наравне с просвещенными европейцами вальяжной походочкой – и как же Тот, которому ведомы все наши тайные движения души, вскоре меня за это мелкое проявление расизма покарал!
Но, все по порядку. Итак, той же расслабленной походкой я отправилась требовать с Евросоюза свои законные тридцать целковых европейских денег. В окошечке возврата НДС сидел вполне толковый и к счастью не рассуждающий попусту черноокий мужчина с красивым немецким именем Мустафа. Все формальности им были улажены за пять минут. Времени до регистрации у меня было достаточно, в аэропорту было тепло, и я очень кстати вспомнила, что возвращаюсь из лютой зимы в тёплые края и не худо бы заранее освободиться от тёплой фуфаечки под свитером и сменить шерстяные колготки на тонкие, ибо переодеваться в туалетной кабинке самолёта – тот ещё квест, а тут можно сделать это на просторе, в инвалидном, например, туалете. Инвалидный туалет был свободен, и инвалидов рядом не наблюдалось, но зайти туда мне помешала дородная белобрысая уборщица. Я стушевалась и зашла в обычный, кабинки там были тоже не тесные – только вот тележка туда не очень помещалась. Поразмыслив, я решила тележку с тремя пакетами оставить за дверью – благо в туалете было пусто, а я быстренько. Но не прошло и трех минут, как за дверью послышались немецкие голоса: женский и – о, ужас! – явно мужской. А вслед за голосами - я ясно увидела это из-под двери - куда-то поехала моя тележка! Надо сказать, что по-немецки я знаю всего-то пару десятков слов, причём два из них – это «хенде хох!», но тут мне от волнения удалось сформулировать целую фразу на четырех языках: «Ахтунг! Даст ист майне кляйне – да, как там ее, блин! – агала! Момент! Битте! Айм каминг!». Тележка затормозила, и я, кое-как застегнувшись, вылетела из кабинки. Передо мной стояла белобрысая уборщица и суровый мужчина в форме, то ли полицейский, то ли секьюрити – я от волнения так и не разобралась, но на всякий случай невпопад сказала: «Данке, герр полицай!». «Герр полицай» подождал, пока я вымою руки, сурово покачал головой и потребовал документики. Увидев израильский паспорт, он еще строже покачал головой и на языке, который ошибочно считал английским, прочел мне длинную нотацию о том, что уж мы-то, которые из Израиля, должны понимать, что не фиг оставлять тележки без присмотра! Я уныло смотрела в сторону, кивала и время от времени вставляла: «Yes, sir», как американский солдат-новобранец перед сержантом. В сторону я смотрела, потому что его худощавое тонкогубое лицо вызывало у меня смутные и не сказать, чтоб приятные ассоциации – так что вместо покорного «Yes, sir» временами хотелось заорать «Получай, фашист, гранату!», но я держалась, потому что формально-то мужик был кругом прав, да и гранаты никакой у меня не было. В конце концов нотация закончилась мрачным пожеланием «найс трип», тележку я получила обратно и вышла на волю, надеясь, что на сегодня впечатлений уже достаточно. Как оказалось, главные впечатления были еще впереди.

За моей спиной послышалась русская речь, с таким, знаете, горбачёвским фрикативным «Г». Я оглянулась. Белобрысая доносчица, только что бойко шпрехавшая по-немецки, беседовала со своей коллегой.
- Глянь на эту халду, - говорила она ( я оглянулась в поисках «халды»), - с Израиля она! Я, как увидела, что она в инвалидный прётся – сразу раскусила! От же жидовка дурная!
Ещё не успев сообразить, что делаю, я развернула тележку и упёрлась белобрысой прямо в брюхо. Голос у меня почему-то сел и, прокашлявшись, я хрипло сказала:
- Слышь, Маруся!
- Я не Маруся, - растерялась тётка.
- Она не Маруся, - испуганно подтвердила напарница.
- Вас не спрашивают! – рявкнула я сиплым голосом, которого сама испугалась, - тут, я слышу, жиды дурные – а здесь кто-то умный сильно! У вас в Германии самые умные здесь собрались, возле унитазов? Слышь, умная, а ну иди в унитаз высказывайся, чтоб мы, дурные, тебя не слышали!
На нас стали оглядываться. Я еще раз пихнула не-Марусю тележкой в брюхо и развернулась, потому что вдруг устала и почувствовала, что вот-вот расплачусь – этого еще не хватало. И тут мне наперерез, как черт из табакерки, выскочил давешний предводитель ондатровых.
- Женчина! – сказал он, приложив руку к сердцу, - Уважаемая! Вы по-русски понимаете!
- Лучше б не понимала, - мрачно буркнула я.
- Ай, зачем так? – огорчился ондатровый, - такая женчина хорошая, вы не из Ташкента?
- Из Ташкента, - ответила я рассеянно, пытаясь сквозь все еще застилавшую глаза красную пелену разглядеть направление к нужному выходу.
- Ай, как я угадал! – обрадовался мой собеседник, и крикнул своим соплеменникам что-то неразборчивое, вроде «олдинга!»
Я нашла в конце концов нужный указатель и двинулась вперед, все еще плохо соображая и переваривая случившееся. Эх, не так я поговорила с Марусей, не так! Надо было спокойней быть, Надо было ее настоящее имечко узнать – они же все с бэйджами ходят – да нажаловаться, только спокойно, без хрипа этого дурацкого, да хоть тому же «герр полицаю», пусть ее из сортира уволят! Пусть ее…
Занятая мстительными мечтами, я, конечно, краем глаза видела, что ондатровые шапки дружно идут за мной, но логики происходящего все еще не понимала. Их главный тем временем вышагивал рядышком со мной и что-то журчал не умолкая и я, наконец, заставила себя к нему прислушаться:
- …сразу, сразу понял, что наша женчина, из Ташкента женчина! Как вы этой белой джяляб Маруське все правильно сказал! Я ее полчаса раньше спросил, она так морду сделал – по-русски не понимает, джяляб настоящий!
Тут я подошла к нужному выходу, увидела родные лица: кто в пейсах, кто в дредах, кто в цепях златых, почувствовала себя почти что дома, отвлеклась от мыслей о джяляб-Маруське и начала успокаиваться, а успокоившись обратила, наконец, внимание на ондатровые шапки, чинно пристроившиеся за мной в очередь на Тель-Авив и начала что-то подозревать…
- Ака, - спросила я осторожно...
- Мине Икрам зовут!
- Икрам-ака, а вы… собственно, куда летите?
- В Ташкент, сестра! С вами!
- А я, извините – в Тель-Авив…
- Я же спросил! Вы же сам сказал – из Ташкента!
- Из Ташкента, да… Только давно. Лет двадцать как… Да, вы не переживайте – сейчас все уладим!

Я быстренько выловила ближайшего аэропортовского юношу – на этот раз им оказался фиолетово-смуглый индус, на бэйджике у которого было написано нечто сложносочиненное, похожее на «Radjkapursvelsumamoskovskihdur» - и взяла с него клятвенное обещание довести этих милых людей – почти земляков! С вашего же Великого шелкового пути! – до нужного места – и на том рассталась с бывшими соотечественниками, получив напоследок порцию цветистых благодарностей и косичку сушёной дыни в подарок.
Сушеная дыня и место у окна меня почти успокоили, я даже почти забыла про не-Маруську и не стала предаваться другому пустому занятию – подсчёту не разрешенных к провозу крепких спиртных напитков (Кстати, с чего это вдруг ликер – тоже крепкий? Дамский напиток, почти что детский…). Я достигла такой степени умиротворения, что после посадки с места не двинулась, пока не рассосалась вся суета и толкотня в проходах и, хоть и с авоськами, но неторопливо и степенно вышла из почти пустого самолета. Также неторопливо я добрела до паспортного контроля (а попробуй поторопиться, когда к четырем клункам прибавился еще и пуховик под мышкой…), немножко помедитировала в очереди, прошла к выдаче багажа, не торопясь взяла тележку, получила коробку с виски в камере хранения, нашла на табло рейс из Франкфурта и спокойно прошла к нужному номеру, где уже не было никакой толпы и на ленте одиноко крутился один-единственный чемодан – большой и красный… не мой!
Я помчалась жаловаться. Мне объяснили, что багаж из Франкфурта разобран весь, этот чемодан последний, претендентов на него нет – присмотрись, может всё-таки твой? (Бери, что дают!) Какой к чёрту мой! Мой был новенький, лёгкий, алый, что те самые паруса и на четырех бесшумных колёсиках, а это – хрень какая-то – старая, неподъёмная, застиранного какого-то цвета и на двух даже на вид скрипучих колёсах – дашожтакое! Когда этот двухколесный красный гроб на колесах стащили-таки с ленты, мы нашли на нём опознавательный знак – хозяйкой его числилась некая Рахель Комар, которая на мою беду летела из Чикаго в Израиль через злосчастный Франкфурт (чтоб я еще раз! да ни в жисть! да ноги моей!…). Мадам Комар долго и безуспешно выкликали по матюгальнику, но было бы смешно надеяться на то, что она отзовётся – как-то это было бы негармонично, что ли, в такой-то день… Ее телефон, указанный на наклейке, разумеется, не отвечал – оставалось только отправить несколько злобных СМСок. Я заполнила заявление о пропавшем багаже, трусливо проигнорировав строчку о наличии неразрешенных к провозу спиртных напитков, и уныло побрела к выходу. И тут меня окликнули:
- Госпожа! Наркотики, оружие, спиртное, табачные изделия при себе имеются?
Я подняла глаза. Оказывается, в расстроенных чувствах я по ошибке забрела в красный коридор… Странно, я даже не испугалась и не расстроилась, наоборот, мне это показалось по-своему логичным, и я с какой-то мазохистской готовностью, отрапортовала:
- А как же! Четыре бутылки с собой! – и добавила со слезой в голосе, - И еще пять – в пропавшем чемодане!
Таможенник почему-то огорчился:
- Ты чего, тётушка, - сказал он примирительно, - ты чего на меня кричишь? Я ж вижу – ты коридором ошиблась, уж и пошутить нельзя! И не надо злиться, можно подумать - я твой чемодан потерял. Зеленый коридор – направо, и не кисни- найдется твой чемодан!
…Надо ли говорить, что на остановку маршруток я вылетела, не чуя ног! Меня никто не встречал, да и не было в этом, в нормальных условиях никакой надобности – иерусалимские маршрутки, если кто не в курсе, не просто довозят до города, а развозят по адресам, я прилетела как раз к концу рабочего дня, доеду до работы мужа – и домой ( кто ж знал, что на пути моем встретится Рахель Комар!)
Водитель маршрутки, увидев меня, выгружающую свои бебехи из тележки (вы считаете? картина-корзина-картонка и маленькая собачонка…) развеселился:
- Эй, тётушка! С базара едем? Куда везти-то?
- Из Франкфурта, племянничек, - мрачно ответила я. – только не шути со мной ладно? я уж сегодня на год вперед нашутилась. Мне все равно, куда ехать, лишь бы по городу не кренделять, где у тебя первая остановка?
- Дворец наций подойдёт?
- Подойдёт.
Я позвонила мужу – через сорок-пятьдесят минут у Биньяней-а-Ума. Рассказывать про Рахель Комар не было сил.
В дороге я рассеянно пялилась в смартфон, безуспешно пытаясь отвлечься на местные новости, как вдруг заметила, что мы уже въехали в Иерусалим, но водитель вместо того, чтобы ехать к Биньяней-а-Ума, повернул направо – в Гиват Шауль, совсем в другую сторону. И почему-то именно этот пустяковый обман стал для меня последней каплей на сегодня – я расплакалась прямо в маршрутке. В это время позвонил муж – ты где?
- Где-где… - всхлипнула я (гусары молчать!), - этот водитель, м***к долбаный (смягчено цензурой), едет ********! (вычеркнуто цензурой), куда-то к ****** (ну, вы поняли…).
Тут водитель встревоженно оглянулся:
- Госпожа моя (для неизраильтян – именно так переводится слово «гвирти» - да-да-да – в наших Палестинах таксисты умеют иногда так церемонно выражаться), госпожа моя, сдается мне, что ты меня неприлично ругаешь по-русски – это правда? Может, я тебя чем обидел?
- Он еще спрашивает! – зарыдала я уже в голос, - Кто обещал меня первой высадить на Биньяней-а-Ума!
- Ну, так я забыл! С кем не бывает! Зачем сразу ругаться! – с этими словами, оглянувшись хорошенько, он лихо развернулся прямо на знаке «разворот запрещен» и помчался в нужном мне направлении, наставительно добавив:
- Видишь, на что иду – правами рискую! - лишь бы ты не плакала!
…И тут зазвонил телефон. Неопознанный номер – догадайтесь, кто это был? Тадам! – Рахель Комар. Она очень извиняется. Она очень торопилась, а мой чемодан ей сразу бросился в глаза (ха, еще бы – такой чемодан!)… Она очень сожалеет, что сразу уехала, не разобравшись – ее встречали и торопили… Да-да-да, она виновата, она готова вернуть чемодан вот хоть сейчас, скажи только, куда? И последний вопрос:
- А мой чемодан ты случайно не взяла? Нет? Как жаль – так было бы удобно…