Пятница. Белошвейка Мадленка

[chipka_ne]

Вот добью польский — возмусь за чешский, право слово. Дивный язык — как и все славянские, впрочем (чего я в своё время в славистику не пошла?). 

Я вот читаю читательские дневники френдов и всё только вздыхаю — отстала я от жизни, причём совершенно сознательно.

Пытаюсь открыть для себя что-то новенькое — скучно.

Всё это было-было-было. Писано-переписано, говорено-переговорено, сто раз растолковано, и никто ничему не учится.

Ничего не охота — только старые книги читать... 

Чтоб безмолвно воздеть к небу руки: всё уже написано, и нет ничего нового под солнцем!

Посмотрела на то, что на тумбочке лежит: Грин, Пантелеев, Лесков. Из музея «Ану» привезла альбом про бухарскую вышивку, из музея Иланы Гур — альбом, где в том числе картины и кабинет её отца — нету сейчас больше таких людей, хоть я и пытаюсь убедить себя в обратном. Буду в шабат листать, наслаждаться и брюзжать в своё удовольствие.

А на неделе перечла Вайля с Генисом «Мир советского человека». Про 60-е, которые закончились раньше времени в 1968-м — танками в Праге.

Вот и отгораживайся после этого от политики — если последняя глава вышедшей из моды книжки читается, как последний выпуск новостей, и фиг кто-то чему-то на этом научится!

Хоть переиначивай сладкозвучную песню Тухманова на новый лад:

Как безумен этот мир, посмотри!
(Сладким фальцетом):
Как безу-ууу-умен этот мир! — ля-ля-ля...

А к Чехии-Словакии (они ведь нынче в разводе?) я необъяснимую слабость питаю. За умение препарировать абсурд и смеяться от отчаяния. Начиная с Гуса с его горьким взохом на костре: «Santa Simplicita!». (Памятнику Гусу пражане к приходу советских танков милосердно завязали глаза). Ну, и Голем — страшный-то, страшный, но только представьте себе, как уморительно двигается укрупнённый глиняный человечек, и Гашек с Чапеком, и отдельно — чудовищно, адски, трагически смешной Кафка — всё-то они видели, и всё понимали, и смеялись, а что делать, плакать, что ли, если другого мира у Б-га для нас пока что нет? Не случайно «чёрный театр», где-то в Азии зародившийся, прижился и стал визитной карточкой именно Праги.

Ну, и вздохнув ностальгически, отыскала любимого своего Ивана Младека с Банджо Бэнд — между прочим, он до сих пор поёт, в 80-то лет!

Но здесь ему ещё далеко до 80-ти. Кафка с Гашеком могут им гордиться.

Инджойте — Švadlenka Madlenka — Белошвейка Мадленка, перевод — дорогой редакции.

Шьёт белошвейка Мадленка,
Песенку грустно поёт,
Двигает мерно коленкой,
Слёзы горючие льёт. 

Мимо пройти мне случилось,
Песенку я услыхал,
Сердце от боли забилось,
И я Мадленке сказал:

Что же, дитя, так грустны вы?
Сердце, что рвёте своё?
Словно не нитки, а жилы,
Тянет из тела шитьё? 

Коль вас любовь успокоит,
Слёзы сотрите с лица,
С вашей красой неземною—
Жизнь я пройду до конца!

И расцветает Мадленка,
Видя любви моей знак,
Вот уж кроит на коленке
Бежевый к свадьбе пиджак!

Сядет Мадленка прилежно,
Низко склонясь над шитьём,
Я обниму её нежно,
Ох уж, как мы запоём!

Шабат шалом!

Апдейт: Спасибо le_taa за поправку. В спешке приписала «Как прекрасен этот мир» Таривердиеву. Абыдна, да — у меня ведь все диски Тухманова были, наизусть выученные. Бью себя в грудь и каюсь. Исправила, хоть и с опозданием.

Comments

[chipka-ne.livejournal.com]

Ох , сорри! Оговорка дурацкая — у меня же весь этот диск был в студенчестве. Да и все диски Тухманова. "Жил был я" и "Богам равным кажется мне по счастью" — до дыр заигрывали.
Сейчас исправлю, спасибо.